Это когда-то ты лежала без дыхания в его постели, если то ложе вообще можно назвать постелью. 

Это когда-то он запускал свои длинные тонкие прекрасные пальцы тебе под шорты. Летом. Вы сидели на скамейке недалеко от его дома. На Московской. Ты ведь теперь всегда вспомниаешь его, когда надеваешь именно ту футболку... 

Это ты бежала к нему, всем телом сотрясалась уже на Фрунзенской, когда звонила ему...

Это ты слушала ложь, зная правду… Слушала о той самой кошке в его разговоре с мамой… А потом вы вместе слушали всю его потрясающую музыку, в которую ты до сих пор влюблена... 

Это тогда уже начались все эти «недобрые утра», а ты думала, что только вот несколько месяцев назад. Тебя ведь уже тогда еле терпели по утрам, отправляли домой и целовали поспешно на прощание. И не звонили потом, кажется. Да, ты помнишь, что первое время писали. Он писал. Он просто умный. Он сразу все понял и обо всем предупредил. Кроме одного. 

Это ты тогда пыталась помыть у него посуду, а он запрещал. Это на тебя он злился. С тобой он стонал, глаза закатывал, уставал...

Это с тобой он был, как кот. И в этом — всё.

Это ты тогда ехала в ноябре спасать его. Он говорил, что любит, знает, что ты любишь и всегда приедешь на помощь. И вы тогда еле уехали от его друзей. И из памяти твоей стирается та ночь, а утра и вовсе не было. 

Это о нем ты думаешь каждый день, ставишь его фото на заставку телефона. Но не пишешь, не звонишь. Потому что нельзя. Потому что у него любовь. И она не подводит глаза, не выставляет себя полуобнаженную на всеобщее обозрение, не укладывает волосы. Но он нашел ее «по уму и душе». Потому что она улыбается и дает ему всё, чего бы он хотел. 

А ты смотришь на них и радуешься. Ты смотришь на его руку, которая держит ее за талию, и знаешь, как повезло его любви. 

Это сейчас ты знаешь, что никто никогда не заменит тебе Р.

Да ты и тогда знала… Когда билась в августовских истериках.